СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина! - Страница 62

В салоне, напоминающем своими размерами железнодорожный товарный вагон, всего два человека, закрепленный расчалками мотоцикл с коляской, окрашенный в защитные цвета, и несколько длинных металлических опломбированных ящиков с надписью: «Вскрыть после приземления». Один из пассажиров – Таврин Петр Иванович, заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. Рядом с ним – его сослуживица, младший лейтенант административной службы, секретарь отдела СМЕРШ 2-й мотострелковой дивизии той же армии Лидия Яковлевна Шилова.

Таврин посмотрел на часы и поправил шлем на голове.

– Сколько уже летим? – спросила у него Шилова.

– Третий час.

– И сколько еще лететь?

– Не знаю. Должно быть, уже скоро. Командир обещал за двадцать минут до посадки предупредить нас. Да не волнуйся ты, Лида. Все будет хорошо. – Таврин обнял женщину за плечи и слегка потормошил ее, успокаивая.

В это время в салоне появляется командир экипажа.

– Приготовьтесь, майор. Через пять минут машина пойдет на снижение. Проверьте свое снаряжение.

– На какой высоте мы летим? – полюбопытствовала Шилова.

– Две тысячи пятьсот метров, фрау.

Командир подошел к мотоциклу, убедился в надежности его закрепления, козырнул пассажирам и направился в кабину.

Таврин и Шилова стали проверять свою амуницию и парашюты.

– Все нормально, Лида?

– Да.

И тут Таврин как-то странно оглянулся вокруг, как будто кто-то мог сидеть за их спинами, упиравшимися в борт самолета, затем глянул в сторону кабины пилота и оценил расстояние до сидевших по бортам стрелков. И только после этого склонился почти к самому уху Шиловой и довольно громко, дабы перекрыть стоявший в салоне гул четырех моторов, зашептал.

– Знаешь, Лида, что я подумал, – он выдержал маленькую паузу, пытаясь понять, слышно ли ей, но по ее реакции понял, что она внимательно слушает. Тогда он продолжил: – Если наша посадка совершится успешно, я тебе предлагаю плюнуть на этих фрицев, как и на советы. У нас есть мотоцикл, пятьсот тысяч рублей, целая куча разных бланков и печатей. Советский Союз огромный. Мы вполне можем затеряться на его необъятных просторах, сделать себе новые паспорта и жить припеваючи. А?

– А как же обязательства перед Германией?

Она в упор посмотрела на него, проверяя, не шутит ли он, не провоцирует ли ее? Увы, система подготовки диверсантов была такова, что даже два любящих человека не вполне могли доверять друг другу. Но его лицо было вполне серьезно, а в глазах стояла такая печаль, что у Шиловой отлегло от сердца – это не проверка и не провокация.

– С тобой, Петя, я согласна на все.

Наконец он улыбнулся и, прижавшись к ее щеке губами, поцеловал.

– Спасибо, родная.

Моторы заработали на самых малых оборотах. Машина медленно, но уверенно пошла на снижение.

Неожиданно с земли дружно ударили крупнокалиберные зенитки с какого-то хорошо замаскированного объекта.

Пули, словно горох о стену, забарабанили по корпусу самолета. Задымился один из моторов. Командир экипажа стремится удержать машину в равновесии, но высоту она все-таки теряет слишком быстро.

– Нужно садиться, командир! – хрипловатым голосом произнес бортмеханик. – Обшивка пробита.

– Да, придется. И чем скорее, тем лучше. Но, черт побери, откуда здесь русские зенитки? Где мы летим?

– Над станцией Кубинка, командир, – водя рукой по карте, ответил штурман Тидт.

– Понятно! Разворачиваюсь в сторону Смоленска.

Однако лететь им оставалось считаные минуты. Таврин глянул на циферблат ручных часов – было около часу ночи. А Шилова в это время смотрела в окно иллюминатора – внизу, как ей показалось, был ровный луг. Перед посадкой самолет сделал несколько кругов и начал снижаться. Но пилот, видимо, не рассчитал площади посадки, да и место было выбрано неудачно. Казавшийся сверху ровным, луг на самом деле был весь в глубоких канавах, поросших высокой травой. Когда самолет приземлился и побежал, то экипаж с пассажирами несколько раз подбросило вверх, потом что-то затрещало. «Наверное, полопались колеса», – промелькнуло в голове у Шиловой. Она вцепилась в Таврина, закрыв глаза. Он также обнял ее, готовясь к самому худшему, и они оба опустились на пол. Но нет, самолет бежал. На его пути стояли ели, он их поломал и продолжал катиться дальше. Летчик дал полный газ, намереваясь снова взлететь, но было поздно – впереди, совсем рядом мрачнел лес. Тут же раздался сильный треск ломающихся деревьев, скрежет металла, посыпались стекла, и машина остановилась. И – тишина. Время, казалось, остановилось. Экипаж и пассажиры оцепенели – не взорвался бы топливный бак. Но нет, бак выскочил раньше и отлетел в сторону, это всех и спасло.

Мгновения казались часами. Первым пришел в себя командир экипажа Фирус, скомандовавший:

– Прыгай! Скорее выбирайтесь из машины!

Страх подгонял. Все восьмеро мигом выбрались наружу, отбежали метров на двадцать и плюхнулись в какую-то яму с никогда не замерзающей болотной жижей. Лежат, ждут взрыва. Но взрыва нет. Возможно, свою роль сыграл пошедший дождь.

Летчики недоуменно переглядывались друг с другом, затем устремляли взгляд на самолет. Все было тихо. Настолько тихо, что даже слышен противный стук дятла по стволу дерева. А где-то вдалеке кукушка отсчитывала то ли годы, то ли дни, а то ли часы…

– Вилли, проверь! – наконец скомандовал подполковник.

– Да, командир.

Браун короткими перебежками приблизился к самолету. Выждал еще несколько секунд, поднялся и подошел поближе. Внимательно осмотрел машину, кивнул головой и повернулся к лежавшим на земле офицерам.